Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия : СИ]
— Так, — сказал он, осматривая мужика. — Ты зачем пришел? Брага закончилась или похмелье снять надо?
— Омолодиться хочу, — заявил мужик совершенно нормальным голосом. — Как моложе стану, так и пить смогу как в молодости, похмелье легче переносить начну.
— Ах, ты ж, — возмущенно зашелся Дарей. — Ты хоть понимаешь, о чем просишь?
— А как жешь, вона и товарищи мои того же хочут, — несколько мужиков подняли руки, радостно улыбаясь.
— Всех вон отсюда, — велел чародей и пошел дальше.
— Эй, чародейка, — обижено заревел мужик, — девка всем молодость раздает, и я хочу!
— Давай, давай, — сказал Ярополк, профессионально оттесняя пьяницу.
Народ одобрительно загудел, неча, мол, место без дела занимать, и очередь сомкнула ряды, заняв опустевшие места. Дарей высмотрел всех вчерашних страждущих.
— Что ты сегодня хочешь? — вопросил он женщину лет сорока пяти, вчерашнюю семидесятилетнюю бабку.
— Еще бы годков убавить, милок, — улыбнулась она.
— Тебе вроде вчера и этого хватило.
— Хватило, — согласилась тетка. — А ночью-то подумала, а чтоб мне вновь девкой молодой не стать? Опять бы замуж вышла.
— Больше нельзя, — отрезал чародей и кивнул вернувшимся помощникам.
— Куда вы бабку тащите? Никакого уважения к старухе! Стыда у вас нет! — зашевелилась очередь.
— Это кого это ты старухой назвал?! — тетка подбоченилась и уставилась на собственного защитника. — Где это вы бабку тут видите?
— Значит не старуха, вот и ладно, — удовлетворенно хмыкнул Дарей.
Тетка вырвала руку у Радмира, который пытался вежливо проводить ее, и удалилась с гордо поднятой головой. Следом за ней вышли вчерашние старики, сообразив, что большего уже не дадут. Дальше были отважены и все остальные вчерашние пациенты, и черед дошел до сегодняшних. Дарей проводил руками, вглядывался, внюхивался. Одних тут же лечил от головных и зубных болей. Других отставлял в сторону и велел ждать. Пока они осматривали оставшихся, количество признанных нуждающимися в помощи сильно увеличилось, и отнюдь не за счет больных. Изгнанные пытались пристроиться к оставленным. Дарей криво улыбнулся, но пока оставил их стоять.
Постепенно черед дошел до молодых девок.
— Так, девоньки, а вы что? Тоже омолодиться хотите? — насмешливо осведомился Радмир.
— Ой, что ты, добрый молодец. — захихикали вертехвостки.
— Тогда что ты желаешь? — вопросил чародей у первой.
— Мне бы это, чтоб замуж за богатого выйти, — и девица захлопала ресничками.
— Так и выходи, — ответил Дарей.
— Так пусть она мне наколдует, — и реснички вновь запорхали.
— Она на женихов не колдует, — и девицу отправили прочь.
— А мне удачу надо, — вызывающе потребовала вторая и… присоединилась к первой.
— А мне, чтоб сережки свои Яринка отдала, очень они мне нравятся… пожа-а-а-луйста.
— Мы подарками не занимаемся. — потом чародей вернулся к вновь собравшейся очереди.
Народ стоял с честными глазами, и до них донесся голос:
— Ничего, сейчас чародей уйдет, давка его нас всех примет.
— Не примет, — сказал чародей. — И я никуда не уйду. Отойдите, кого отправили домой.
Честности в глазах толпы еще прибавилось. Чародей всплеснул руками:
— Да как же вам не совестно? Она же вам свою жизненную силу раздает, а вы и рады присосаться.
— Так молодая, чай, силы-то много, — подал голос давешний пьяница и тут же юркнул в середину толпы.
— Вы меня не поняли? Все ваши молодости— это ее годы жизни. Она ведь ученица еще, силу правильно отдавать не может, а вы и пользуетесь.
Народ не шевельнулся, только глаза попрятали. Дарей почувствовал, что начинает злиться. Он поднял руки и провозгласил:
— Те, кто вчера получил свое, лишаться сегодня этого дара. Те, кто вчера не лечился, но признан не нуждающимся в лечении моей ученицей, заболеют на самом деле. Мое слово верное. Кто не услышал, то свое получит.
Толпа охнула, вскрикнула, побледнела и рванула во все стороны.
— Вот лихо, вот лихо, вот лихо, — причитала вчерашняя старуха, несясь прочь.
— А я и так ишо могу пить хорошо, — радовался пьяница, прыгая через забор.
— Ну и ладно, что не девица лицом, зато телом невинна, — приговаривала вчерашняя вдовица, степенно удаляясь восвояси.
Перед ними осталась небольшая кучка людей, боязливо жавшаяся друг к другу, переступая с ноги на ногу. Белава насчитала всего двенадцать и радостно захлопала в ладоши. Но и тут Дарей отобрал большую половину и увел за собой.
— Этими я займусь, — сказал он. — А вот этим четверым нужна твоя помощь.
— Хорошо, мастер, — довольная Белава повела их вслед за учителем.
Им действительно была нужна именно она. Все четверо болели давно и неизлечимо. Когда все болезные ушли, девушка тяжело осела на пол, отдирая от себя чужие немочи. На очищение ушло некоторое время, и после ей понадобилось вновь восстановиться. Белава как никогда была согласна с Дареем, что ей еще предстоит учиться и учиться пользоваться своей немалой силой. Она вышла из избы и упала на колени, вновь втягивая силу из земли.
— Стой, — крикнул чародей. — Не здесь. Ты опустошишь землю. Надо в другом месте.
Девушка опустила взгляд и увидела, что земля под ней действительно посерела, начала сохнуть и трескаться. Она послушно встала и вышла за забор. Ее догнал Ярополк.
— Устала, Белавушка? — заботливо спросил он.
— Устала, Ярушко, — улыбнулась Белава.
— Дозволь провожу, — он придержал девушку под локоток.
— Проводи, — не стала отказываться от помощи чародейка.
Они прошли за околицу, и девушка опять опустилась на колени, потом протянула руки вверх. Уже более бодрая она прошла к колодцу, что был недалеко и собрала силу оттуда. Ярополк не видел потоки впитываемой силы, потому просто ждал, с любопытством наблюдая за ее манипуляциями. Обратно они возвращались весело болтая. У калитки их встретил хмурый Радмир.
— О чем кручинишься, добрый молодец? — вопросила Белава.
— Да в путь надо, а мы тут крепко застряли. И других путей нет, здесь самое узкое место.
— Сегодня же отправимся, — заверила его чародейка и направилась к учителю. — Собирайтесь, — обернулась она на пороге. — Никого ждать не будем.
— Откуда ж наглости столько в одной девице? — усмехнулся Радмир и пошел за ней следом.
После недолгих сборов четыре всадника стояли на берегу несущейся с ревом реки.
— Буян-река, — уважительно произнес Ярополк. — Тут и летом, чтобы перейти надо место знать, а уж по весне, да в половодье…
